По следам всадника. Рецензия на книгу

Изучение истории России с позиций культурологической методологии познания всегда вызывает повышенный интерес, поскольку требует от исследователя большой доли эрудиции, ориентации в разных исторических периодах, особой методологии и индивидуального взгляда на многие известные события прошлого. В рамках таких работ принято концентрировать внимание на определенном устойчивом феномене культуры. В этой связи большим событием для всех, кто интересуется прошлым России, стал выход книги Б. Л. Шапиро «Русский всадник в парадигме власти». Как легко догадаться по названию, в центре внимания автора – образ всадника, воплотивший в себе само понятие власти, сформировавшееся вместе с появлением Московского государства в XIV столетии и прошедшее долгий путь к XX в., но не изменившись принципиально. Книга рассчитана на широкий круг читателей и затрагивает множество самых разных вопросов: и семантическое значение образа всадника, и проблему восприятия власти, и кавалеристские традиции в целом. Так, вместе с автором читатель идет по следам всадника из эпохи Ивана Грозного во времена Николая II.

Книга состоит из трех частей: первая («Всадник Московского царства») посвящена эпохе XVI-XVII вв., вторая («Русский всадник между царством и империей») XVIII столетию, а третья («Центавры Российской империи») – XIX – началу XX вв. Как видим, названия частей достаточно условны и носят скорее публицистический характер, а употребляемые автором термины «всадник» и «центавр» — метафоры. Быть может, историку это покажется странным, но выбор подобных названий вполне обусловлен культурологическим характером заявленной темы.

Совершенно справедливо Б. Л. Шапиро начинает с рассуждений об архетипе «конь и всадник», который издревле был тесно связан с верховной властью. Поиск следов всадника начинается с изучения его мифологизированного образа в контексте древнерусской культуры (хотя автор пишет о русской культуре, но полагаем правильнее бы назвать ее «древнерусской»). Сакральный образ всадника, уже прочно сложился на Руси к XVI в. Затем в книге рассматриваются образы царской власти этого периода в целом. Здесь логика рассуждений Б. Л. Шапиро выглядит убедительно и не вызывает возражений, хотя сама по себе данная тема не так проста. Не стоит забывать, что народные представления о высшей власти несколько отличались от устремлений в этом отношении официальных кругов. Иными словами, официальные памятники письменности могли содержать идеализированно образы власти, не характерные для общества в целом. Часто ученые анализируют источники (обычно летописи или письма), созданные под контролем высшей власти или же указывают на официальные мероприятия (например, «венчание на царство») считая это доказательствами народных представлений о царской персоне. Автор книги о всаднике, надо сказать, не следует этой ошибке, которая часто встречается в работах историков, а старается апеллировать к фактам. Вообще, фактологическая сторона книги значительно превалирует над теоретической.

Вторая глава первой части обращает главное внимание на внешнюю атрибуцию всадника, которую автор именует «вещным миром», термином характерным для культуролога. Здесь собран богатый материал, связанный с предметами одежды и быта XVII в. Следует сказать, что всадниками в это время были все уважающие себя люди, так что наблюдения и выводы Б. Л. Шапиро, безусловно, имеют более широкое значение, чем это может показаться на первый взгляд. Читатель знакомится с удивительным миром вещей и погружается в эпоху допетровской Руси, где лошадь играла столь важное место.

Третья глава посвящена описанию обычаям и традициям, связанным с лошадьми. Б. Л. Шапиро уделяет отдельное место также забавам, состязаниям и битвам. Подходя к избранной теме всесторонне, она обращается и детским конным играм и к анализу царских книг «лошадиного учения», и к самому известному всаднику XVII в. – царю Федору Алексеевичу, большому любителю лошадей. Весь этот материал мог бы стать темой для отдельной книги, – так много в нем информации, однако цель исследования гораздо более глубокая и шире в хронологическом плане. В итоге по следам всадника автор и читатель следуют дальше – в эпоху империи.

Таким образом, первая часть истории всадника очень информативна и насыщена, здесь символы переплетены с будничной практикой, реальность пересекается с представлениями, а жизнь с вымыслом.

С Петровской эпохи начинается новый период в истории конницы и вторая часть книги. Б. Л. Шапиро пишет, что в это время изменился принцип комплектации армии: поместная конница окончательно ушла с исторической сцены. В общем-то, процесс этот был более сложным, и начался еще в середине XVII в., но все же это обстоятельство в качестве рубежа, конечно, может быть использовано. Да и вообще Петр I традиционно считается началом нового периода русской истории. «Русский всадник в пространстве петровских реформ», – так называется первая глава второй части, был еще слаб и нуждался в европейском обучении. Подобно своей стране, он постоянно подвергается реформированию, которое так и не завершилось, доставшись в наследство потомкам первого русского императора. Вторая глава в большей степени связана с анализом внешнего убранства всадника постпетровской эпохи. Перед читателем представляется картина постепенного вхождения всадника в придворную моду, включая и конный балет императрицы Елизаветы. Третья глава «Русский всадник при преемниках Петра Великого», рассказывает нам «конную историю» второй половины XVIII в. в контексте эволюции высшей власти. В это время всадник становится блестящим символом роскошного петербургского Двора, который уверенно ведет свой народ, побеждая турок, разделяя Польшу и наводя ужас на Европу.

Подводя итоги обзору второй части книги, отметим, что она создает впечатление всестороннего охвата исследуемой темы. Бросается в глаза только хронологическая непоследовательность автора: название третьей главы шире, чем ее содержание, ведь вторая глава тоже посвящена преемникам Петра I. Кажется, что более уместно было бы изменить название, привязав его к конкретным хронологическим рамкам.

Последняя, третья часть истории всадника («Центавры Российской империи») связана со временем XIX – начала XX вв. Как мы видим, Б. Л. Шапиро в своем изложении продолжает придерживаться традиционного деления на временные отрезки, что вполне оправдано, ведь ее книга это не история конницы, а история власти. Первая глава содержит анализ конной культуры первой половины XIX в. Весьма умело проводя читателя по следам всадника через события и явления этого времени (войны с Наполеоном, кавалерийские учения, школы и конные парады) Б. Л. Шапиро демонстрирует читателю сущность самой эпохи: время доблести, геройства и рыцарства на войне, увы, вскоре обреченной на поражение экономическим отставанием России (Крымская война). Но пока что всадник оставался символом державного великолепия царствования Николая I.

Вторая глава третьей части посвящена второй половине XIX в. – времени под знаком упадка: значение конницы сходит к минимуму, а самодержавие вступает в полосу кризиса. Русский всадник пытался найти себе новое применение: в спорте, искусстве и просто в качестве признака богатства и роскоши. Подобно власти, пытавшейся спешно приспосабливаться к меняющейся жизни, проводить то реформы, то контрреформы, всадник, казалось бы, не мог найти себе новое место, никак не решаясь уступить прагматичному и расчетливому времени, где деньги были важнее личной отваги и чести. Конечно конница пользовалась почетом и уважением в это время, у нее были преданные поклонники и настоящие фанаты, в том числе и из числа Дома Романовых, о чем Б. Л. Шапиро подробно рассказывает.

Третья глава посвящена истории всадника в последние годы существования Российской империи. Здесь набирают силу те же тенденции, в силу которых происходит превращение всадника в музейный экспонат, который не имеет практической ценности, но обретает новый эстетический смысл, так как еще светит отраженным светом блестящей эпохи, пребывающей в стадии своего заката. Однако Б. Л. Шапиро не спешит совсем оставлять всадника в прошлом и указывает нам, что его следы уходят дальше, в новое время – XX век.

Таково в общих чертах содержание книги о всаднике. Сама работа довольно объемна — 704 страницы, но авторский текст занимает 464 страницы. На наш взгляд, этот объем вполне оправдан, поскольку композиция работы логична, а цель и задачи исследования полностью достигнуты. Безусловный интерес читателя вызовет послесловие к книге доктора философских наук, профессора И. В. Кондакова, одного из рецензентов работы (второй не менее известный ученый – А. Л. Юрганов). Это послесловие носит характер размышлений о конной культуре России в целом, которые автор решил высказать под впечатлением от прочитанной работы. Достаточно много места занимают приложения. Они – результат кропотливой работы автора, сумевшего представить в виде таблиц обработанные архивные данные, связанные с тематикой исследования от XVI столетия до конца XIX века.

Структура исследования о всаднике логична и последовательна: три его части состоят из трех глав, причем автору удалось выдержать примерно равный объем для каждой из частей. Работа легко читается, она написана добротным научным языком, прекрасно выверена и отредактирована. Следует сказать о профессионализме издательства «Новое литературное обозрение», подготовившего книгу столь высокого качества. Это очередное издание в серии «Historia Rossica», бесспорно, стало прекрасным подарком для всех, кто интересуется Россией, ее прошлым, настоящим и будущем. На обложке изображен Георгий Победоносец, воплотивший в себя образы всадника, властителя, и героя-рыцаря, ставшего символом Российской государственности еще с момента ее становления в XV в. и остающегося таковым до нашего времени.

В заключении отметим, что Б. Л. Шапиро удалось выполнить свою главную цель – показать историю власти в России через историю всадника. Полученный опыт выглядит очень существенным для нашего поминания прошлого. От грозных и набожных царей «Московии» до «последнего рыцаря» империи Николая I, властелин огромной державы, уверенно восседающий на коне, следовал своим путем, выступал как защитник православия и самодержавных устоев. Однако на смену героическому времени пришло прозаическое, – изменились ценности и приоритеты общества, переменился и мир, став более «металлическим, техническим, жестоким» (по словам автора послесловия А. Л. Кондакова). Езда всадника была все еще величественной и грациозной, но смысла в этом уже не было и это величие не приводило в восторг, а раздражало подданных.

Следы всадника в начале XX в. разглядеть уже не так-то просто: так много на дороге истории появилось отпечатков нового времени – времени прогресса и техники. В наступающей эпохе всаднику явно не было места. У стремительного и прогрессивного века был уже иной символ. Одним из первых его разгадал бравый английский кавалерист, в 1916 г. бывший министром военного снабжения – Уинстон Черчилль. Пораженный его величием, он немедленно забыл о лошадях и распорядился отныне изготавливать только это. Речь, конечно же, шла о танке.

Вернуться в номер