Реальные предки выдуманного героя: история рода дворян Гриневых и исторический прототип героя повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка»

history

В одном из самых замечательных персонажей А.С. Пушкина – Петруше Гриневе воплотился образ русского провинциального дворянина второй половины XVIII в. Однако у этого выдуманного героя был реальный прототип, предки и биография которого не менее интересны.

Происхождение дворянского рода Гриневых относится к XVI веку. Наиболее раннее упоминание о состоявших на службе в Российском государстве Гриневых относится к 1598 г. – в эти годы Андрей Гринев служил в Стародубе. В 1613 г. мценский выборный дворянин Порфирий Петрович Гринев подписал грамоту об избрании на царство Михаила Федоровича Романова.

Вероятно, в начале XVII в. в Мценском уезде родился Тимофей Дмитриевич, родоначальник одной из ветвей рода Гриневых. Впервые он упоминается в писцовых книгах 1628 г.: за ним числились земли в селе Усох, вдоль реки Зуши (80 четвертей) [2, д. 106, л. 19]. С этого времени он значился в местной служилой корпорации помещиков, а затем в 1650-е годы, когда русская армия стала стремительно переходить на новую систему организации, перешел в полки копейного строя. Известно, что многие представители старых помещичьих родов считали бесчестьем переходить на службу в полки «нового строя», но Тимофей Дмитриевич, вероятно, не относился к числу таковых. Пройдя положенный для обучения срок, в 1666 г. он уже значился в Мценске в списке пятисот копейщиков 1-й шквадроны (военное подразделение) копейного строя полка Ивана Сасова [11, д. 152, л. 75 об].

Немолодой уже Тимофей Дмитриевич (ему было около 60 лет) принимал активное участие в войне с Османским империей. Он участвовал в различных военных кампаниях с 1673 по 1681 гг. За военную службу в 1686 г. ему была пожалована вотчина в том же селе Усох, размер которой был очень большим – 750 четвертей. В грамоте от царей Петра и Ивана Алексеевичей говорилось, что эти земли даются и «его детям, внучатам и правнучатам в роде их неподвижно, и вольно им ту вотчину продати и заложити и в приданое дати» [2, д. 106, л. 4 об. — 6].

Через несколько лет Тимофей Дмитриевич скончался. Большую часть своей жизни он провел вне своего дома: в походах, учениях, смотрах, и только в конце жизни он получил довольно большие земли в полное пользование, которые можно назвать целым состоянием для провинциального дворянина.

Земли Т.Д. Гринева унаследовали его сыновья, старшим из которых был Федор по прозвищу Истома [2, д. 106, л. 129]. Никакой информации об этих людях у нас нет, вероятно, все они умерли еще до смерти отца. Между тем хорошо известен сын Федора – Авдей, родившийся около 1633 г. и умерший в 1699 г. В годы русско-польской войны 1654-1667 гг. он успешно участвовал в боевых действиях под Мстиславлем, где сумел захватить в плен нескольких литовских людей, сделав их своими холопами (5 мужчин и 3 женщин). Затем его карьера протекала в Москве в рейтарском полку Я. Билса. Он участвовал в подавлении московских волнений 1662 г. (т.н. «Медный бунт») [1, с. 120-122]. В 1678 г. Авдей владел землями в Мценском уезде в 46 четвертей, которые после его смерти в 1699 г. перешли жене и детям – Филиппу, Степану, Фоме, Богдану и Алексею [2, д. 106, л. 21-22]. Супруга Авдея, Агафья Павловна, продала оставшееся от мужа поместье своему зятю (мужу дочери, имя которой мы не знаем) – Луке Артемьевичу Милюкову за 35 рублей [2, д. 106, л. 130 об.].

Об этом человеке следует сказать отдельно. Л.К. Милюков (до 1669 – ок. 1729) был дружен с детьми Авдея – Богданом и Фомой. Это был сын тверского помещика, отец которого Никита Федорович Милюков владел еще в 1626 г. имением в Бежецкой пятине [10, с. 28]. В 1692-1693 гг., будучи простым дворянином, он был назначен воеводой города Салтов [3, с. 25], а в 1700-1701 гг. на реке Битюг надзирал за «рыбной и звериной ловлей» [8, 1179-1180]. Вероятно, уже в эти годы он с Богданом и Фомой Гриневыми занимался различными махинациями, связанными со своей официальной деятельностью, но каждый раз выходил «сухим из воды». В 1701 г. Милюков был назначен воеводой города Ольшанска. Во время воеводства здесь на него поступали многочисленные жалобы жителей на «творимые им бесчинства». В борьбе за удержание власти в этом городе ему активно помогали братья его жены – Фома и Богдан. По словам современников, в Ольшанске началось настоящее «смутное время». Эту историю и обстановку в городе подробно описал Н.Н. Оглоблин на основании изученных архивных документов [9, 428-444]. Тем не менее расторопный Л.К. Милюков и на этот раз выкрутился при поддержке Гриневых и сохранил свою власть, пока в 1704 г. не был переведен воеводой в город Верхнесосенк [2, д. 106, л. 129].

Все это время Богдан и Фома жили вместе в одном доме в своих новых владениях в деревне Бекетова в Старооскольском уезде [2, д. 106, л. 114, 129]. В 1710 г. Фома скончался бездетным. А вот ревизия 1727 г. зафиксировала 60-летнего помещика Богдана Гринева, проживающего здесь с детьми Иваном и Матвеем. Он активно занимался скупкой пахотных земель, покосов и угодий, иными операциями, вплоть до самой смерти около 1744 г.

Дети Богдана, Матвей и Иван, поступили на военную службу в драгуны. Матвей уже в 1734 г. был отправлен в отставку по болезням в чине подпрапорщика. Он вернулся в Бекетово где и жил до самой смерти около 1782 г. [2, д. 106, л. 115, 116]. Женат он был на вдове Худяковой.

Жизнь Ивана Богдановича была схожей с жизнью брата. Около 1755 г. он вышел в отставку в чине майора, отслужив в Ревельском драгунском полку. Судя по сохранившимся документом, он активно занимался покупкой и продажей земель и крепостных крестьян. Женат не был, хотя имел незаконнорожденного сына Якова Ивановича Макарова (до 1763 – после 1837) от крепостной крестьянки. История с этим незаконным представителем рода весьма интересна. Не признаваемый родней Яков был крепостным крестьянином, но называл себя Гриневым. Иван Богданович долго не признавал его, однако в духовном завещании, составленном в 1763 г., все-таки назвал Якова Макарова (Гринева) своим сыном и завещал ему часть имущества. Однако впоследствии это завещание не было признано, и крестьянин Я.И. Макаров поступил во владение к своему двоюродному брату Алексею Матвеевичу Гриневу, затем – к его сыну Степану, а после его смерти в 1816 г. – к его племяннику и внуку А.М. Гринева – Льву Николаевичу Гриневу. Тот сделал его своим дворовым слугой. В 1836-1837 гг. Я.И. Макаров подавал прошение об отыскании вольности, но безуспешно. Об освобождении просил также его сын Николай Яковлевич, взявший себе фамилию Гриневский, однако и его просьба была оставлена без удовлетворения [2, д. 4746].

Официальным же прямым наследником этой ветви Гриневых стал Алексей Матвеевич (ок. 1736/1740- после 1782). В 1756 г. он поступил на службу в знаменитый Преображенский полк кадетом, далее произведен был в капралы (1760) и фурьеры (1763), а в 1764 г. отставлен от воинской службы по болезни с награждением чином подпоручика. Военной комиссией Алексей был определен в Штатную команду города Алексина, но по собственному желанию зачислен в Крапивенскую Штатную команду, где в течение 6 лет порученные ему должности «исправлял добропорядочно и с крайним радением». В 1770 г. Алексей Матвеевич был отставлен от воинской и штатской службы по болезни («болезнь головная и в ногах ломота») с награждением чином поручика. В этот момент в своей деревне Бекетовой он имел 70 душ крестьян. Он был женат: супругой его была дочь дворянина Фиона Федоровна Костромитинова (до 1760 – после 1830).

Прославился же Алексей Матвеевич тем, что был обвинен по ложному оговору отставного солдата, ливенского крестьянина Ф.А. Неустроева в связях с Емельяном Пугачевым. В комментариях к протоколам указов, относящихся к пугачевскому бунту, сказано, что обвиненный в связях с Пугачевым отставной поручик, помещик Старооскольского уезда Алексей Матвеевич Гринев в 1774 г. был арестован и доставлен в Харьков, где на допросе в губернской канцелярии решительно отвергал выдвинутое против него обвинение в получении от Неустроева указа Пугачева. Аналогичные показания Гринев дал и на допросе в Москве в Тайной экспедиции Сената. На очной ставке с А.М. Гриневым Е. Пугачев снял свои обвинения, и Алексей Матвеевич был освобожден с выдачей оправдательного паспорта [5, с. 218-219, 345-346; 7].

Совершенно неясно, откуда взялись подобные обвинения и были ли для этого какие-либо основания. Но в тогдашнем обществе ходили слухи о каких-то приятельских отношениях поручика А.М. Гринева с Е. Пугачевым. Кстати, в связи с этими же событиями его имя упоминается в комментариях Я. Грота к переписке Г.Р. Державина и П.И. Бартенева к «Запискам» Г.Р. Державина. Оба историка полагали, что А.М. Гринев отчасти стал прототипом героя повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка». П.И. Бартенев в примечаниях к «Запискам» Г.Р. Державина писал: «Имя Гринева увековечено Пушкиным в «Капитанской дочке»… Верный своему обыкновению, Пушкин взял основу этого произведения из события действительного. Гринев был подозреваем в сношениях с Самозванцем, и не столько тот, о котором говорит здесь Державин, как один поручик. В Допросах Пугачеву <…> читаем: «По предложению одного солдата посылал злодей ложный свой указ к поручику Алексею Матвееву сыну Гриневу. Сей солдат сказывал, что он с Гриневым весьма знаком, одобрял злодею оного поручика и обнадеживал, что будет к Самозванцу преклонен. На сие послание никакого ответу не было» [4, с. 58].

Приведенных здесь двухсот лет из истории рода Гриневых для нас достаточно, чтобы сделать несколько выводов. Как бы различно не сложилась судьба представителей рода Гриневых, неизменным оставалась их тяга к приобретению новых земель и личному обогащению. В XVII в. это можно было сделать только на длительной и успешной военной службе в течение всей жизни, а в XVIII в. было достаточно только поступить на службу, а затем выйти из нее «по болезни» лет через десять. Во второй половине XVIII в. земельные и крестьянские вопросы уже полностью занимали Гриневых. Стремление к обогащению выражалось как в храброй службе на войне (где Авдей сумел захватить и привести в свою деревню несколько литовских пленных как хорошую прибавку к денежному жалованию), так и в участии в махинациях (участие Богдана и Фомы в деле одиозного воеводы Л.К. Милюкова). Была или нет реальная связь Алексея Матвеевича с Емельяном Пугачевым – мы никогда и не узнаем, а вот содержание в крепостной неволе двоюродного брата – Якова, — с которым пришлось бы делиться землей в случае его признания, является историческим фактом.